Какое питьё — такое житьё. И наоборот

Разговор у нас пойдёт о торговле алкоголем „в разлив“. Для начала приведу два афоризма. Во-первых, почти точно из Бориса Гребенщикова, мол: все говорят, что пить нельзя, а я говорю — можно. Во-вторых, один из законов Мёрфи: о том, что „сложные проблемы всегда имеют простые, лёгкие для понимания, но неправильные решения“.

Полицейский взгляд на мир

Извините, но ещё цитата. Из интервью одного из начальников Таллинской муниципальной полиции: „Лично моё мнение, — говорит он, — что в спальных районах вообще не должно быть ночных баров. Спальный район на то и есть спальный район“. Действительно. Зачем там бары-тары-растабары. Добрался до квартиры. Телик посмотрел. И в койку. Возмущает стража муниципального порядка „ситуация, когда люди могут выйти из дома, пройти пять метров и всю ночь сидеть и выпивать в окружении незнакомых им людей“. Тут, правда, господин полицейский ошибается. Как заметил питерский поэт: „Пусть я совсем не помню твоё имя / Но нашей дружбе бесконечно рад / Подумать только — были мы чужими / Всего лишь триста грамм тому назад“.

Собственно, ради таких знакомств, чтобы сбежать от одиночества и „злой тоски“ делают обитатели „спальников“ те „пять шагов“, которые раздражают полицейского начальника. Хотя, на самом деле, к сожалению, такая важная составляющая общественного пространства — как барная стойка в шаговой доступности — находится далекое не везде.

Проблемой общественных пространств спальных районов сегодня озабочены архитекторы, социологи, урбанисты и даже философы. Интерес пропорционален разобщённости в обществе. По статистике число домохозяйств в составе одного человека нарастает у нас лавинообразно. Совсем недавно — в 2012 году их было на весь Таллин 62 400. А в 2019 году семей из одиночек стало 89 317. Тем более теперь, после рассеивания офисных рабочих мест по квартирам и смещения учёбы в онлайн улицы жилых районов что днём, что ночью напоминают кладбищенские аллеи с домами-склепами.

Участники одного из таллинских архитектурных биеннале недавно разрабатывали тему очеловечивания района Ыйсмяэ путём создания современных общественных пространств вдоль основных магистралей. Существует альбом проектных идей (от превращения первых этажей жилых домов в сплошной поток магазинов, кафе, баров, коворкингов, клубов до превращения района в таллинскую Венецию). Но архитектурные фантазии в реальной жизни применения не нашли.

Бывает, власть спохватывается

Наши борцы с „наливайками“ не одиноки во вселенной. В июле депутаты Петербургского горсобрания приняли, а мэр утвердил городской закон о закрытии баров на первых этажах и в подвалах жилых домов. А спустя месяц мэр опомнился. И подпись под законом отозвал, сказав, что бары (в Питере их называют „рюмочные“) — „городская фишка и не нам эту культуру прекращать“. Действительно с ленинградскими рюмочными связано множество городских легенд. Без них невозможно представить историю шестидесятничества, советского диссидентства и просто историю российской словесности второй половины XX века. Тоже можно сказать о таллинской городской культуре того времени. В треугольнике: бар „Арарат“, бар слева от кинотеатра „Сыпрус“ и бар при кафе „Таллин“ (с вечной очередью у входа ожидавших когда освободятся места у стойки обитой медным листом и лучшим по тем временам кофе из первой в городе кофейной машины) посещали не только гости города и чиновники рядом расположенных контор. Это были места активной интеллектуальной жизни. А самыми популярными были возникшие в семидесятые годы бары, куда войти можно было только „своим“ — владельцам вожделенной магнитной карты... Первым стал бар Дома инженеров на Тынисмяги, затем появился бар с настоящим шотландским виски — „Шотиклуб“ (в здании и дворике „Эстонский реставратор“). Популярен был также бар-клуб творческой интеллигенции в подвале Дома художников. В этих барах формировалась интеллектуальная элита. Там вымечтали программу IME.

Сегодня в центре города баров хватает. Но обитателям спальных районов их посещение не по карману. И запрос на общение носит там иной характер. У Дмитрия Быкова по этому поводу сказано: „Главное — клиенты постоянны, / И все имеют право быть собой... / Все мы состоявшиеся люди, / Особо если примем по второй“.

Бесчувственное равнодушие

Это определение — снова цитата. Из работ Зиммеля — первого исследователя города как целостного организма. Так он назвал свойство части горожан, которые стремятся максимально отгородиться от городских общественных пространств, превращая не только свою квартиру, но и дом, а, по возможности, и придомовую территорию в свою крепость.

Недавно, например, среди голосов в поддержку ограничений продажи алкоголя в разлив заявил о себе председатель какого-то объединения жителей старого города в Таллине. Ему, оказывается, активно не нравится превращение городской среды в „турецкий базар“. А те, кому по душе круглосуточный праздник на улицах, пишут стихи или создают днём программный продукт, а ночью стремятся к общению в любых формах. Хипстеры сегодня образуют тот „креативный класс“, что движет вперёд постиндустриальную экономику. Экономику знаний и услуг. Нынешние города становятся местом тихой схватки двух разнонаправленных тенденций городского развития. В Таллине, скажем, есть расширяющееся современное пространство бывшей промзоны за Балтийским вокзалом (чему способствует в равной мере перемещение в ту же зону Художественной академии и концепция нового рынка). Но усиливается влияние „общественности“, стремящейся возвести заборы даже в районах свободной планировки и, вообще, загнать город в тоску зелёную.

Эстония единственная из стран постсоветского пространства, которая по мировым рейтингам входит в первую четверть списков. Что по качеству жизни, что по её продолжительности и т. п. Но мы также входим в „высшую лигу“ по числу самоубийств, занимая в этой печальной статистике высокое 30 место. А пьющая Чехия, например, на 70 месте. Испания с размашистой ночной жизнью городов, вообще, на 134-м.

В некоторых городах Европы (Амстердаме, Гётеборге и др.) появились „ночные мэры“ — организующие городскую жизнь в специфической её полноте, стимулирующей расширение возможностей общения. Ночная жизнь становится драйвером экономического роста. А в интервью с таллинским вице-мэром читаю, что ограничения в части торговли спиртным затронут „лишь 85 предпринимателей“. Это, по мнению чиновника, „не должно сильно повлиять на весь сектор общепита“. Сейчас, когда каждое рабочее место самоценно — под удар попадёт почти сотня малых предпринимателей.

Сочувствую этому вице-мэру, который говорит, что „разработка ограничений для предпринимателей с эмоциональной точки зрения далась непросто и мне, и городской управе“. Понимаю, что власть в полном смысле слова, как когда-то говорили, „пошла навстречу пожеланиям трудящихся“. Таков компромисс со злобной, легко организующейся что в квартирные товарищества, что в актив района — частью горожан.

Этот нафталин, действительно, способен уничтожить всё живое. Пойти выпить, что ли, по этому поводу, пока всё не позакрывали.

Владимир Вайнгорт, д. э. н.,
Балтийский институт жилищной экономики и политики

Печатается по публикации в газете „МК-Эстония“ от 00.00.2020

Комментарии:

Вернуться назад